С трудом прочитала фраевскую "Энциклопедию мифов." Сие творилось, как я понимаю, до "Лабиринтов," "Хроник" и задумывалось как предыстория. Собственно, и не тянет, ибо в конце данного произведения Макс приобретает вполне конкретную и довольно претенциозную должность, о которой в последующих книгах ни словом не упомянуто.
Книга, на мой вкус, затянута. Всю фабулу можно было изложить страниц в 200-300, а не размазывать на 900, которые я мучила целый месяц, потому что минут через десять после начала чтения уже хотелось на отвлечься на
кржку ведерко кофе. В сюжете мне понравилась определенная задумка
(спойлер)-- Макс-обыватель находит книгу некоего Макса Фрая под названием "Чужак" и узнает себя в главном герое, после чего тщетно пытается разыскать загадочного автора --, но она не составила и десятой доли сюжета. По-моему, зря.
У Фрая очень увлекательный язык повествования, но именно повествования, -- рассуждения на более чем абстрактные темы о реальности, бытии-небытии, сбывшемся-несбывшемся и прочем, составляющие процентов семьдесят книги, читать неинтересно, потому что все они сводятся к одному "Нет времени объяснять, я это откуда-то знаю -- точно не знаю откуда, да и фиг с ним, несите мне кофе, холопы!" Бросается в глаза обилие повторяющихся слов: с ходу можно назвать любимые фраевские "дескать," "ибо," "сие" и "Но пасаран."
Идея названий глав очень интересна -- в алфавитном порядке и соответствуют какому-либо мифологическому персонажу или явлению. Однако, спасибо автору за то, что не поленился каждый раз пояснять, потому что названия, мягко говоря, притянуты за уши.
В итоге, больше, наверное, не понравилось, чем понравилось, потому что
не было Лойсо Пондохвы я не поняла авторского посыла, а завтра вряд ли смогу пересказать хоть часть сюжета.
благо, в цитатах недостатка не былоВообще-то я люблю, когда окружающие ведут себя так, словно они меня обожают. Искренности я не требую, ритуального танца вполне достаточно.
Вроде еще жив, но уже ясно, что ненадолго. (шедевр!)
Почти всякое человеческое сердце хоть однажды, да заходилось истошным воем по несбывшемуся.
Ночью звук шагов может стать визитной карточкой идущего, поскольку сообщает о вещах куда более важных, чем служебное положение да телефонный номер. Ночью, когда все кошки серы и все женщины красивы, перестук каблуков по асфальту может внушить страсть к невидимой незнакомке или отвращение к покладистой подружке. Звук шагов ночью -- это особый язык, секретный код, своего рода тайная азбука Морзе для имеющих уши, для тех, кто готов прислушиваться…
Тот, кто выходит на улицу лишь в темноте, добывает еду и одежду с помощью хитроумных ухищрений и ограничивает человеческие контакты почти исключительно случайными встречами и странными происшествиями, становится обитателем изнанки реальности. (это сказано про двух персонажей, прототипами которых, я так понимаю, были госпожа Мартынчик и ее соавтор)
Согласно поверьям, люди постепенно уменьшаются, достигая в конце концов размера, позволяющего им пройти через игольное ушко. (глядя на нынешних выпускников, в эту теорию сложно поверить)
Мир, в котором мы живем, -- удивительное место, всякий человек -- не просто прямоходящий примат, а усталое и разочарованное, но все еще могущественное божество; каждый город -- священный лабиринт; докучливые условности в любое мгновение могут стать всего лишь правилами игры, трудной и опасной, но чертовски увлекательной.
Лучшее, что может сделать женщина за сорок -- исчезнуть, оставив вместо себя мало-мальски пристойного двойника. (Алиса)
Благослови, боже, изобретателей электронной почты и всех примазавшихся! (Вениамин)
Для дружбы требуется некая телесная близость. Слова на экране монитора -- как-то слишком уж пресно. Тут все же в глаза надо смотреть, дыхание слышать. (он же)
Мы все как-то синхронно уяснили, что следует прикидываться умненькими, ироничными, расчетливыми тварюшками, но ведь мы совсем не такие. Мы -- нежные, сентиментальные, чувствительные, недолговечные комочки органики. Мы - страшно сказать! - добрые и хорошие.
Если очень долго прикладывать неопределенные, но страстные усилия, рано или поздно обнаружишь, что уже само все получилось.
Всякий, кто родился, избран, посвящен, а значит -- способен на все.
Никчемные пьянчужки нередко получаются из наилучшего человеческого материала, из великого обещания, которому не удалось сбыться. После этого, вероятно, включается программа самоуничтожения.
Наше поведение никого не интересует, успехи не завораживают, а неудачи не раздражают. Ну разве что ближайших соратников. Но это сугубо коллегиальное сочувствие, а не высшее внимание.