Try saying "Robert Redford" 10 times fast
сходила на третьего Тора и вспомнила…
это было очень давно и очень круто!
P.S. продолжение в комментариях
это было очень давно и очень круто!
05.02.2013 в 01:57
Пишет Angst-Team:Командный конкурс «25 кадр», тур 3 МИДИ: «Мстители», квест 2URL записиНазвание: Комедия ошибок
Фандом: "Тор"
Автор: Angst-Team
Бета: Angst-Team
Категория: гет
Размер: миди
Персонажи: Хела, Локи, Тор, Бальдр, Один и др.
Рейтинг: PG
Жанр: ангст
Статус: закончен
Задание: "— Ты даже не представляешь, во что сейчас влез.
— А… Шекспира ставите? А мать твоя знает, на ком её гобелен?"
Размещение: сделано для феста "25й кадр" на Thor_community
читать дальшеТы в меру увяданья будешь вновь
Расти в одном из детищ юных дней.
Зачатую в пору расцвета кровь
Ты будешь, старясь, называть своей.
(с) Уильям Шекспир. Сонет.
Пролог
Увлекаемая стражниками, Хела не переставала кричать.
— Отец, пожалуйста! — хриплый голос сорвался на визг. — Я не хочу к мертвым!
Лицо Локи не выражало, казалось, абсолютно никаких эмоций. Асы приговорили его единственную дочь к заточению среди мертвецов, глумливо назвав это правлением, а он стоял и смотрел, как ее уводят.
Если бы только он мог что-то сделать… хоть как-то ее уберечь, он бы не поступился ничем, отдал бы свою жизнь взамен ее благополучия. Но он слишком хорошо знал Асов, храбрых вояк и безжалостных сатрапов: они ликуя заберут обе их жизни, после чего отправятся пить эль, радуясь тому, что избавили себя от монстров.
Монстр, именно так выразился Всеотец, когда Локи имел дерзость просить его отпустить дочь под его ответственность.
— Она не монстр! Она дитя! — закричал тогда Лофт, добавив уже тише, — мое дитя… не монстр.
Один устало прикрыл единственный глаз. Его лицо вместе с сожалением выражало нежелание даже допустить, что он, мудрейший из Асов, поспешил с выводами и ошибся. Его репутация не пострадает, пусть даже за его, Локи, счет.
— Именно потому, что она — твое дитя.
На этом разговор был окончен: Один уже достаточно повеселился созерцанием пройдохи Локи, чья вечная самодовольная ухмылка сменилась подрагивающими губами, который едва не стоял на коленях от безысходности. Пришло время претворить задуманное в жизнь.
Еле сдерживая слезы, трикстер поплелся вслед за отцом и его подопечными, осознавая, что сейчас в последний раз увидит свою малышку до того, как она станет Хелой — Повелительницей Хельхейма. Хелой из царства мертвых. Места, которое коллекционирует и поглощает души, попавшие туда, которое существующет за счет этого. Душа его владычицы станет лакомым куском, который он будет смаковать вплоть до Рагнарёка.
Хела сидела прикованной к огромному валуну. Одну сторону ее лица, ту, что практически омертвела с рождения и напоминала череп, обтянутый кожей, прикрывал капюшон черного плаща. Она больше не плакала, лишь опустив глаза, шептала что-то. Локи мог видеть, как шевелятся ее губы, но не слышал ни слова.
Один встал рядом с Хелой и принялся чертить в воздухе руны, а сильнейшие маги Асгарда в длинных черных робах окружили импровизированный жертвенник и стали концентрировать энергию для перемещения.
Глава 1. Хела.
Хела кричала и брыкалась, пока двое рослых мужчин грубо держали ее за руки. За последние два дня это был третий раз, когда к ней применяли грубую силу.
Первый раз толстый бородатый детина выдернул ее из дома в Железном лесу прямо во время купания. Новоявленного конвоира ничуть не смутила ее нагота, поэтому он даже не потрудился дать ей одеться. Через несколько минут она вместе с братьями — Фенриром и Йормунгандом — сидела в громадной клетке, приспособленной к скрипучей деревянной повозке, от которой несло скотиной. Их увозили в неизвестном направлении. В Асгард, как позже выяснилось. Эскортом им служили несколько всадников, один из которых, самый юный на вид, идущий впереди всех, то и дело с любопытством оглядывался на узников.
По прибытии из клетки ее столь же грубо вытащили другие коновалы, один из которых, брызжа слюной ей в лицо, велел не не пытаться сбежать. После этого по мрачным коридорам подземелья он отвел ее в темную и очень сырую камеру, где оставил одну.
В тщетных попытках не заплакать Хела сидела, впившись зубами в запястье, такое тонкое, что могла сломать его своими же челюстями. Спустя какое-то время появился Локи. Она бросилась к нему, неуклюже обняв сквозь прутья решетки, и дала, наконец, волю слезам, прося объяснить, что она натворила. Отец гладил ее по голове, шепча на ухо, что она хорошая и совсем ни в чем не виновата. Когда Хела поняла, что он тоже плачет, то успокоилась и теперь уже сама шептала ему слова утешения, недоумевая, что же могло произойти.
Очнулась она от менее приятных звуков.
По коридору шло человек пять, не меньше, а судя по яростному стуку каблуков, намерения у них были враждебные. К несчастью, она оказалась права. Облаченные в доспехи воины отворили скрипучую дверь камеры и, не произнося ни слова, вновь увлекли ее за собой.
На улице, куда они вскоре вышли, была глубокая ночь. Возможно, поэтому на огромной поляне не было почти никого: лишь несколько человек в черных балахонах и седовласый старик, в котором Хела тут же узнала Одина, царя Асгарда. Локи тоже был там, но стоял очень далеко, Хела даже не смогла разглядеть его выражения его лица.
Некоторое время Один смотрел на нее, а затем заговорил:
— Хела, дочь Локи, сегодня я, Один Всеотец, венчаю тебя Владычицей Хельхейма, царства душ умерших, что расположено под Нифльхеймом.
Хела от неожиданности дернулась, но стражники крепко держали ее запястья.
— Умерших? Но я не… Я не хочу! Почему я?
— Не задавай вопросов, девочка. Уже все решено, — тихим голосом сообщил Один и сложил было руки в магический жест, как вдруг Хела услышала из-за спины чей-то красивый низкий голос.
— Отец!
Она обернулась и увидела, как, огибая людей в капюшонах, к Одину стремительным шагом приближался рослый юноша с лучистыми, как солнечный свет, волосами и очень добрыми глазами.
— Вы обманом заставили меня выкрасть ее из родного дома! — его лазурно-голубые глаза, несмотря на явную мягкость их обладателя, искрились гневом. — Она же совсем ребенок! Ты не имеешь права решать за нее…!
— А ты не имеешь права решать за меня, — сурово оборвал его Один. — Ты поймешь мое решение позже, Тор, а пока ступай.
Один сделал знак стражникам, и те, проворно вцепившись в широкие плечи Тора, с силой потащили его прочь. Тор несколько раз дернулся, пытаясь освободиться.
— Отец, она ничего вам не сделает! — кричал он вслед.
Один проигнорировал услышанное, снова впиваясь взглядом в Хелу.
— Приготовьте ее к связыванию души…
Хела обернулась туда, где минуту назад стоял Локи, но его уже не было.
— Я не хочу к мертвым! — в отчаянии крикнула она.
Глава 2. Бальдр.
— Грешные йотуны, почему эти люди мрут, как паршивые овцы?! — негодовала Хела, глядя на нескончаемый поток душ, нисходящий через отверстие в огромном светящемся куполе высоко вверху и тут же срывающийся в бездонную черную яму непомерной ширины. Будучи дисциплинированными, души образовывали стройные ряды и без заминок следовали туда, где им было место (естественно, не без стараний владычицы Хельхейма, которая, как бы сказали обитателя Мидгарда, была квалифицированным менеджером.)
Перед тем, как отправиться в царство мертвых, Хела к вящему негодованию не получила исчерпывающих инструкций относительно своей будущей деятельности. Вернее, она не получила вообще никаких инструкций.
"Отныне ты повелительница мира, — сказал тогда Один. — Мир лежит глубоко под землей, ниже Свартальфахейма. Его населяют души умерших, тех, кто не достоин был попасть в Валгаллу. Ступай туда и никогда больше не появляйся в Асгарде."
В первый раз, с ужасом оглядев оравы полупрозрачных субъектов, вперившихся в нее стеклянным взглядом, Хела готова была с криком бежать, куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Что она и сделала, после чего почти сутки блуждала по темным пещерам собственных владений.
Это теперь она стала Ариадной в этом лабиринте, но долгое время, чтобы добраться до нужного места, ей требовалась путеводная нить, роль которой взяла на себя Модгуд, великанша, что денно и ночно стояла на мосту через реку Гйоль, протекавшую через Хельхейм. Можно было предположить, что Модгуд исполняла роль стража, если бы не одно "но:" сия славная женщина пропускала решительно всех, не интересуясь ни личностью посетителя, ни целью визита. Даже если бы на порог владений Хелы заявился Сурт, поигрывая огненным мечом, она бы любезно сообщила, где найти хозяйку. Что именно входило в обязанности Модгуд, Хела не знала до сих пор.
Поднабравшись опыта в "душевном менеджменте," Хела максимально сократила свою роль в процессе круговорота душ в природе: она повесила таблички. Нет, совсем не жизнеотрицающие каменные биллборды вроде "Lasciate ogni speranza voi ch’entrate*," какие были бы, безусловно, уместны, а самые обычные деревянные таблички со стрелочками и небольшими комментариями насчет того, куда прямиком отправится нарушивший порядок субъект.
Бывали времена, когда Хела волновалась за надежность своей системы и на всякий случай приглядывала за тем, насколько тщательно ее новоиспеченные подопечные исполняют указания. Так было и в этот раз: повелительница мертвых стояла, прислонившись спиной к покрытой влажным холодным мхом стене, и наблюдала, как под освещаемым столпом огня гигантским куполом по тысячам ходов в стенах, снуют расплывчатые силуэты. Сначала она пыталась их считать, но, раз сбившись, бросила это дело. Кому-то из них суждено было попасть обратно в Мидгард, но уже в ином обличье — Хела не знала, да и особо не интересовалась, людские души были ей откровенно малоинтересны. Что ей по-настоящему хотелось видеть у себя — это душу Аса.
Отвлеченный поток мыслей Хелы прервал далекий протяжный вой. Это выл Гарм, огромный красно-бурый волк, помощник Модгуд, исполнявший в отличие от последней хоть какую-то практическую функцию — предупреждал о том, что кто-то ступил на мост через Гйоль. Сердце Хелы замерло в ожидании.
Она вышла к главному входу в Хельхейм и едва не зажмурилась от слепящего глаза лазурного сияния, исходившего от квинтэссенции с ярко выраженными антропоморфными чертами, которая отвесила низкий поклон и, наконец-то, перестала светиться, дав разглядеть себя как следует.
— Приветствую тебя, Королева мертвых. Я, Бальдр Великолепный, отныне и навеки твой слуга.
Лицо Хелы вытянулось от удивления.
— Бальдр? Брат Тора? — искренне удивилась она, добавив почти сочувственно. — Кто же тебя так?
Юноша склонил голову на бок, словно вспоминая, не свернул ли он по дороге в Хельхейм куда-то не туда. От грозной повелительницы Царства Смерти он ожидал услышать что угодно, начиная со списка своих грехов, заканчивая требованием каждый день драить полы, но никак не вопрос "кто же тебя так?"
— Увы, этого мне знать не дано, — покачал он головой.
Хела представила было как сковывает беднягу всевозможными заклинаниями и на всякий случай парочкой цепей, делегирует ему все свои обязанности, а сама, подобрав юбки, цокая каблуками, бежит, упиваясь мыслями о свободе. Но вернувшись на землю — а вернее под нее — она вздохнула и пробубнила:
— Если не хочешь жить с остальными, в моем чертоге найдутся для тебя покои.
— Не понимаю, с чего вдруг такая честь, Хела?
Хела равнодушно пожала плечами.
— У каждой королевы должен быть фаворит.
С этими словами она развернулась и пошла обратно на свой пост: таблички табличками, но души умерших — народ ненадежный.
____________________________
* — перевод с итальянского: "Оставь надежду, всяк сюда входящий."
Глава 3. Локи.
Темно-серое небо нависло над Асгардом увесистым серым булыжником и, казалось, один чих, и оно поганым селем снизойдет на град богов. Одна за другой сверкнули пурпурные молний, что выглядело весьма эффектно, но белокурый молодой человек, стоявший далеко внизу, даже не обратил внимания на небесную показуху. Молнии обиделись, отчего с неба оглушительно заклокотало.
— Делай со мной, что хочешь… но освободи ее, — потребовал Тор — а именно для него расстаралась гроза.
Высокая темноволосая женщина, стоящая напротив него, удивленно вскинула брови: ей не то, что редко, а вовсе никогда не приходилось слышать подобные просьбы. Обычно любой, встречающийся ей на пути, молил совершенно о противоположном: "Возьми мою мать/сестру/жену/дочь, но не трогай меня!" Еще бы, ведь отправиться в Царство Мертвых — удовольствие ниже среднего.
— Что ж… да будет так!
— Нет!
Молодая девушка, стоящая поодаль, кинулась на шею к юноше и горячо зашептала:
— Тор, пожалуйста, ты не должен…
— Сиф, твоя жизнь значит для меня гораздо больше моей, — он погладил ее по волосам и нежно коснулся губами щеки, отчего девушка расплакалась, уронив голову ему на плечо.
Буря притихла, словно прислушиваясь: не каждый день удается стать свидетелем поистине самоотверженного поступка во имя светлого чувства.
Тор мягко отстранил от себя Сиф и повернулся к Хеле. Менеджер некрополя улыбнулась краем губ: задуманное ей оказалась куда легче в воплощении, чем она предполагала. Душа Тора, прекрасного и отважного принца Асгарда, отныне будет принадлежать ей — только протяни руку.
Лишь протянуть руку она и успела прежде, чем ее запястье полоснула зеленая вспышка, на проверку оказавшаяся острее мастерски заточенного лезвия, способного разрезать в воздухе волос. Хела ошарашенно посмотрела на того, у кого хватило смелости — или глупости? — нападать на владычицу Царства Мертвых, и едва слышно застонала.
— Локи? — Тор, видимо, тоже удивился и сделал это, по своему обычаю, вслух и громко.
Зеленые глаза бога обмана внимательно изучали Хелу, словно прикидывая, насколько далеко она готова зайти ради исполнения своего каприза.
— Поговорим? — спросил он.
— Отстань! — рявкнула Хела в ответ. — Это не твое дело!
— Ошибаешься, это мое дело, так что оставь свою безумную затею.
Хела молча покачала головой.
— Тор, — Локи посмотрел на брата, — вы с Сиф можете идти.
— Брат, ты не справишься с ней в одиночку! — возразил Тор, сжимая руки в кулаки.
— "Справляться" я и не собираюсь, — тихо усмехнулся Локи. — Я думаю, она не поднимет руку на отца.
— Негодяй! Да как у тебя язык поворачивается называть себя моим отцом?! — взвилась Хела.
— Ну не матерью же мне себя называть, — пожал плечами трикстер, являя собой образец буддистского спокойствия.
— Локи, уйди! — Хела едва не топнула ногой, но вовремя вспомнила, что она — на минуточку — грозная владычица Царства Смерти, а не дитя, клянчащее у родителя "вон ту конфетку."
Лофт взглядом постарался дать понять Тору, что тот может быть спокоен, и ему — Гунгир в глаз этой бестактной горе мышц! — в самом деле, нужно остаться наедине с Хелой. Взгляд, похоже, оказался весьма красноречивым, потому что Тор кивнул, сгреб в охапку Сиф и направился в сторону Асгарда. Хела проводила его тоскливым взглядом, искренне пожелала всего самого недоброго даме громовержца, затем обратила кипящий обидой взор на Локи.
— Хела, у тебя совершенно нет причин обижаться на то, что я защищаю своего брата, — начал тот примиряющим тоном.
Хела поджала губы.
— Интересно, почему в свое время ты так отважно не защищал свою дочь? — прошипела она.
— Ты не знаешь, что тогда было.
— Ну так расскажи! — Хела сардонически усмехнулась. — Соври, что не хотел, чтобы это произошло, что в ногах у Одина валялся, лишь бы он оставил меня в покое, что тебе жаль…
Замолчать ее заставила звонкая пощечина, от которой щеку словно обдало огнем.
— Дурочка маленькая! — голос Локи сорвался.
Хела отвернулась, с трудом сдерживая слезы обиды: по ее убеждению Локи меньше всех имел право в чем-либо ее упрекать. Трикстер же после этого внезапного и, к слову, незапланированного срыва провел ладонью по лбу, словно бы смахивая напряжение, но складка между бровей осталась.
— У тебя все дураки, кто однажды купился на твои слова, Злокозненный Локи? — Хела медленно прошла вдоль обрыва горы, смотря на уходящую вдаль тучу, которая нависала над ними пару минут назад. — Даже если это маленькая девочка, в свое время поверившая в отцовское "Я тебя люблю."
— Мне, в самом деле, жаль. Ты же знаешь…
Она резко развернулась к нему лицом и гордо задрала нос.
— Если вытащишь меня из этого гнилого места прежде, чем я сгнию вместе с ним, я подумаю над тем, чтобы поверить.
Локи молчал.
— Всего хорошего, ублюдок, — бросила Хела прежде, чем раствориться в облаке дыма.
Глупая, упрямая маленькая одинокая девочка, с сожалением думал Локи, устремив взор туда, куда несколько секунд назад смотрела его дочь. Он не винил ее, да и как мог? Единственным виноватым был только он. Тогда с Ангрбодой он легкомысленно решил начать новую жизнь, не поинтересовавшись у Всеотца, полагается ли она ему.
Оказалось что нет.
Один тогда с поразительной настойчивостью воспротивился отсутствию младшего сына во дворце, хотя всем уже было ясно, кому выпадет честь стать наследником. Осознав, что корона светит кому угодно, только не ему, Локи решил, что от многих обязательств он может быть свободен, и это стало его роковой ошибкой. Ошибкой, за которую теперь расплачиваются дети. Неизвестно, кому из этих несчастных созданий повезло меньше: одного утопили в океане, запретив ступать на землю, по которой ходят Асы, другую заперли с мертвецами, третьего же до сих пор истязают где-то в подвалах чертога Одина, не в силах усмирить. Упрямства и воли к свободе каждому из них родитель отсыпал с лихвой.
Трикстер проводил глазами тучу, которая отправилась гастролировать со своими свето и звукопредставлениями еще куда-то, и зашагал прочь.
Глава 4. Йормунганд.
Если пожить какое-то время в Хельхейме, то можно заметить, что и там вопреки убеждениям тех же Асов есть день и ночь. Прожив там столько, сколько прожила Хела, можно даже научиться безошибочно их различать. Если днем было темно настолько, что канделябры со свечами едва рассеивали окружающую тьму, то ночью эта тьма становилась настолько густой и непроницаемой, что, казалось, гасила эти немощные источники света. Днем Хеле было просто тоскливо, а ночью хотелось выть от одиночества, жалости к себе и ненависти к окружающим.
Хела, будучи существом хтоническим, спала редко, а потому времени на самокопание оставалась уйма. Иногда удавалось скоротать час-другой за беседой с Модгуд, но безэмоциональное повествование этой матроны, похожее больше на сводку новостей, очень быстро надоедало.
Позже путь к реке Гйоль из Мирового океана отыскал Йормунганд. Выбравшись из воды, он принял человеческий облик и обессилевший от долгого пути опустился на колени. Из глаз его текли слезы.
Хела плакать не любила, потому что обычные прозрачные слезы, которые порой делают лицо любой девушки милым и трогательным, текли только из одного глаза, из другого же — густые, кровавые. Не сказать, чтобы она сильно пеклась о собственной внешности — будь это так, апоплексический удар с ней приключился бы еще в детстве, — но все-таки следы крови на собственном и без того малопривлекательном лице превращали ее в настоящую дьяволицу. Однако в ту ночь они с братом рыдали вместе, обнявшись и стоя на коленях.
Он гладил ее волосы и, всхлипывая, шептал, что однажды убьет отца, предателя и обманщика, и отомстит за них за всех: за нее, за Фенрира и за себя. Хела только кивала, продолжая плакать, уткнувшись лицом в плечо брата.
После этого они очень долго говорили — пока Хела вела Йормунганда в свою инфернальную обитель, пока заботливо вытирала его волосы, пока с нежностью смотрела, как он поглощает баранью ногу (тогда говорила в основном Хела), — и лишь когда они легли, укрывшись одной меховой шкуркой, обнявшись и глядя друг другу в глаза, слова как будто кончились. Они восстанавливали посредством взгляда разорванную когда-то давно связь.
Глава 5. Фенрир.
Плавное нисходящее движение фаланги душ под темным куполом нарушил зычный грохот откуда-то сверху. Хела, сидевшая в тронном зале с небольшим зеркалом на коленях, от неожиданности дернулась и полоснула помадой по щеке.
"Кого там опять принесло, Суртов меч ему в ухо?!"
На ходу вытирая кромкой юбки щеку, топ-менеджер Хельхейма направилась на рекогносцировку. Миновав Гйоль и оказавшись на территории Нифльхейма, Хела остановилась, прислушиваясь. Чужих в последнее время она чувствовала остро, но в этот раз не было никакой тревоги, ни дурных предчувствий, а просто звуки.
Кутаясь в черный плащ, она огляделась вокруг, насколько позволяла это сделать густая метель, которая была своеобразной визитной карточкой Нифльхейма. Хела снова прислушалась: лишь завывание ветра.
Решив послать все к йотунам — в конце концов, если надо, гость сам покажется, а если нет, то самой Хеле тем более не надо, — она собралась было вернуться, как вдруг сильный удар в спину заставил ее повалиться на снег, почти с головой скрывшись в сугробе. Резко развернувшись, она едва не вскрикнула: на нее смотрели налитые кровью агрессивные глаза исполинского волка. Когда он обнажил острые зубы с клыками длиной с добрый меч, Хела заметила окровавленную сквозную рану на его морде.
Почему не сработало никакое из ее обостренных предчувствий опасности? Этот волчара ее загрызет и не даже не подавится. Отплевываясь от собственных волос, Хела медленно стала отползать назад. Волк двинулся на нее, утробно рыча.
— Тихо, тихо, — она попробовала пойти на контакт. — Ты откуда здесь, задира?
Чудовищных размеров волк продолжал наступать. С каждым его шагом Хела все отчетливее слышала запах крови, гнили и дохлятины: животина явно не была вегетарианцем и совершенно точно — гурманом, раз решил напасть на столь тощую особу, которая — как говорил Йормунганд — могла спрятаться за копьем.
Хела неосознанно выставила вперед руку в защитном жесте. Волк подошел к ней почти вплотную, ткнулся большим влажным носом ей в макушку и к огромному удивлению королевы мертвых, ожидавшей, что сейчас он вонзит клыки в ее черепушку, заскулил и лизнул лоб. Хела осторожно подняла на него глаза.
Взгляд кровавых зениц больше не казался агрессивным, скорее измученным и даже… добрым?
Какая же она дура! Израненный волчонок с жалостливыми глазами никогда бы не причинил ей вреда!
— Фенрир… — прошептала она, кладя кончики пальцев на травмированную морду брата. Тот снова ткнулся носом в ее волосы и лизнул щеку.
— Что они с тобой сделали? — она снова почувствовала, что к глазам подступают слезы.
Вот вам и Госпожа Хела, повелительница Царства Смерти: чуть что — тут же слезы. Но момент казался столь нереальным, что и слезы тоже в некоторой степени будут нереальными. А значит, не считается.
Она коснулась холодными губами носа Фенрира и запустила руку в шерсть на загривке. Она была сальная, спутанная, но счастья от воссоединения это не убавило. Теперь они, все трое, снова вместе, совсем как давным-давно в детстве, когда за неимением товарищей, они коротали время друг с другом и не особо сокрушались по поводу отсутствия друзей.
В памяти стали всплывать эпизоды из детских лет, когда она, Фенрир и Йормунганд резвились в Йотунхейме, в местечке под названием Железный лес, который населяли ведьмы или, как их называли, "ночные наездницы," очень красивые женщины, чем-то напоминавшие сирен. По крайней мере, красота этих женщин была столь же безупречна, сколь опасна. Многие мужчины замерзали до смерти, останавливаясь полюбоваться на этих изящных существ и послушать их дивный голос.
Среди околдованных путников как-то оказался и Локи, однако ночные наездницы не учли, что безобидный на вид трикстер, имеющий, как им казалось, в запасе разве что пару малоприятных шуток, окажется еще и сильным колдуном. Но одной из них все-таки удалось его очаровать, правда, несколько иным колдовством, нежели остальных путников. Так появились на свет три дитя путешествий. Три дитя запретной любви и страсти.
Фенрир не мог принять человеческий облик — Асы лишили его этой возможности, — но Йормунганд и Хела не нуждались в объяснениях, чтобы понять, что с бедолагой поступили, возможно, в разы жестче, чем с ними двумя.
Некоторое время спустя Хела лежала в своей постели на смятых простынях, голова ее покоилась на груди Бальдра. Ее нимало не заботило его нежелание предаваться с ней любви — да и о какой любви могла идти речь с ее-то внешностью! — ей просто нравилось сливаться в единое целое с этой кристально светлой душой. Это было единственное доступное ей удовольствие.
Пальцы Бальдра двигались вверх-вниз по выпирающим позвонкам на ее спине.
— Лишь ты из вас троих осталась в неволе? — спросил Ас, после того, как Хела поделилась радостью от воссоединения с братьями.
— Да, но зато Фенрир свободен! Даже не представляю, что с ним вытворяли в Асгарде.
Бальдр очень даже представлял, но благоразумно промолчал, пока из нежной любовницы Хела не превратилась в жестокую убийцу. А в гневе леди Смерть была страшна.
— Да уж, все-таки Локи умеет добиваться своего, — хмыкнул Бальдр.
— При чем тут он?
— Ты же не думаешь, что чудесное освобождение Фенрира — случайность? Локи еще при мне из кожи вон лез, пытаясь освободить волчару. Раз за разом терпел неудачу, получал наказания, с каждым разом все строже, но все равно брался снова. Позавидовать можно такому упрямству.
— Фенрир не сбежал? — уточнила Хела, поднимая голову.
Бальдр усмехнулся.
— Асы — не те, от кого можно сбежать. Пока они сами этого не позволят, у пленника нет ни шанса получить свободу.
Заметив, что Хела помрачнела, Бальдр насторожился.
— В чем дело?
— Он изо всех сил старался его освободить… — задумчиво проговорила Хела, глядя стеклянными глазами куда-то перед собой. — Избавил его от мучений, рискуя расположением Одина.
— Разве это плохо?
Хела улыбнулась. Неискренне, это Бальдр сразу понял.
— Прекрасно.
Она прильнула к его горячему телу, настойчиво целуя. Ас ответил, прижимая ее к себе за плечи, но, лишь начав углублять поцелуй, почувствовал, что Хела отстранилась. Та резво встала с кровати, прикрывшись черным плащом и, ничего не объясняя, выскользнула из комнаты.
Глава 6. Отец и дочь.
Огоньки свечей трепыхались на едва уловимом сквозняке. Кроме них и луны, чей свет разгонял темноту комнаты, проникая через открытое окно, все остальное, казалось, источало тьму. Покои бога обмана никогда нельзя было назвать уютными, но сегодня сам воздух был зловещ.
Хозяин комнаты сидел на подоконнике и растерянно теребил шлем. Правда, открывшаяся ему недавно, потрясла его до глубины души, одновременно дав объяснение многим вещам. Она стала землетрясением, пережив которое, он больше не узнавал окружающий мир. Изменился цвет неба, вкус еды, запах растений. И даже линия горизонта.
Один пребывал в глубоком сне, Тор — изгнан. Локи запутался и чувствовал себя одиноко.
Внезапный всполох света и столп дыма, последовавший за ним, вселили в его сердце надежду: может, не одинок?
Хела, шагнувшая к нему из дымовой завесы, стала самым радостным событием за долгое время. Она простила, ликовал в душе Локи. Она все поняла! Умная маленькая девочка.
Однако бросаться к нему на шею с объятиями она не спешила.
— Здравствуй, — сухо поздоровалась она.
— Здравствуй.
Повисла напряженная тишина, словно кто-то пустил по воздуху разряд в пару тысяч вольт.
— Фенрир… теперь у меня.
Глаза Локи вмиг посветлели, а уголки губ приподнялись.
— Я рад. Он так страдал…
— Ты много сделал для его освобождения, — перебила Хела, снова натягивая фальшивую улыбку: для бога обмана данный жест был красноречивее любого грубого слова или повышенного тона. — Это так похвально… так по-отечески.
Локи напрягся.
— Хела…
— Почему? Ты? Йотуны тебя подери! Не хочешь? Освободить? Меня? — Хела умудрилась выделить вопросительной интонацией каждое слово.
Локи устало закрыл глаза.
— Я же говорил, что…
— …не можешь. А пытался?
Локи опустил глаза. Легко сказать — попытаться вытащить владычицу Хельхейма из Хельхейма, да так, чтобы этот бесцеремонный мир бесхозных душ, взбунтовавшись, не забрал силой свою хозяйку обратно, причинив этим ей же самой непоправимый урон. Если это и было возможно, то не для Локи.
Он едва уловимо отрицательно покачал головой, словно нашкодивший ребенок в ответ на вопрос разозленного родителя, будет ли он еще так поступать.
Хела приложила свои холодные ладони к полыхающим от злости щекам. Одно дело — догадываться, другое — услышать прямо. Никто в этом мире не готов ради нее если не на все, то хотя бы на многое! Никто за нее не вступится, никто не исправит несправедливости, приключившейся с ней много-много лет назад!
— Хела, неужели даже с братьями тебе там настолько плохо?
— Да уж не… Погоди-ка, — от искры, проскочившей в глазах, казалось, даже ее иссиня-черные волосы встали дыбом. — Я не говорила про братьев, я сказала только про Фенрира…
Локи поднял на дочь несчастные, словно у бассет-хаунда, глаза, но Хела не вняла его немой мольбе не продолжать.
— Ты что, серьезно? Тора и Сиф от меня защитил, Фенрира спас, Йормунганда, пусть и без его ведома, вызволил из вод Мирового океана. Всех спас, никого не забыл! Молодец!
Она несколько раз демонстративно хлопнула в ладоши, в то время как ее лицо приняло выражение, будто бы она играла в шарады и ей досталась слово "сожаление."
— Только не забывай, Локи из Асгарда, что, в конце концов, мы с тобой встретимся как повелительница и слуга, и тогда ты поймешь…
— Пошла вон, — прошептал Локи.
Его голос был пропитан такой горечью, что слова, пусть и произнесенные тихо, не могли остаться не услышанными.
Хела обалдело открыла рот.
— Пошла вон! — уже громче проговорил Локи.
Она не знала: сказать что-то или же красноречиво промолчать, скорчив обиженное лицо, поэтому просто стояла, ошалело глядя на уже откровенно взбешенного Локи. Таким она его еще не видела.
— Вон отсюда! — заорал Лофт.
В замешательстве от такого пассажа, Хела напрочь забыла про зрелищный уход в виде плавного растворения в воздухе, который тщательно отрепетировала, и просто исчезла в облаке дыма, не увидев, как ее отец, захлебываясь рыданиями, упал на колени и до боли впивался ногтями в ладони, надеясь, что физическая боль притупит душевную.
Глава 7. Тор.
Бальдр, пробыв в Хельхейме достаточно долго и укрепившись в своем положении фаворита, стал получать некоторые привилегии от хозяйки Царства душ. Одной из них стало разрешение контактировать с душами умерших. Если по-простому, то теперь Бальдр с удовольствием коротал время за узнаванием последних сплетен со всех уголков всех миров. Больше всего он, естественно, интересовался событиями в Асгарде, поэтому цинично ожидал смерти кого-нибудь из асгардийцев, чтобы выведать все до основания.
После разговора с отцом Хела решила официально объявить себя сиротой, а потому для более обстоятельного вхождения в образ заперлась в своих покоях, прихватив себе в утешение сладкие корешки лакрицы и завернувшись в мягкую волчью шкурку (на всякий случай замечу, что благополучие Фенрира в настоящий момент не оставляло сомнений: волчонок резвился в Главном Зале душ, том самом, с огромным куполом, играя с новоприбывшими в игру "кто быстрее?": он тяпнет их за бочок или же они — доберутся до пункта назначения).
Мягкий свет от рядом стоящего вычурного канделябра заливал помещение густым, словно яблочное варенье, светом, Хела уже приготовилась, как следует, предаться гореванию, как вдруг массивная дверь в ее покои распахнулась, да так, что чуть не слетела с петель.
— Хела, Локи стал царем Асгарда!
Тишина воцарилась абсолютная, как в открытом космосе, но через несколько секунд Королева мертвых все-таки взяла себя в руки.
— Что?
— Твой отец, Локи, занял трон Асгарда вместо Одина, — Бальдр старался говорить четко и с расстановкой, словно доктор наук, объясняющий основы математического анализа бригаде дворников.
— Да они там все эля упились! — взвизгнула Хела. — Еще бы вместо норн его посадили, идиоты!
На этих словах Бальдра передернуло.
— Ох и наплел бы он там, — поморщился он.
Тем временем Хела вскочила с кровати.
— А где Тор?
— Он в Мидгарде. Как смертный.
— Слава Всеотцу, а то я уже испугалась… постой-ка… ЧТО?!
Хела выбежала в Главный Зал душ как раз вовремя, чтобы увидеть полупрозрачный силуэт старшего сына Одина, покорно следующий нарисованным ей же стрелочкам и уже готовый скрыться в одном из ходов, который приведет его душу к тому, что Хела называла "обнулением," то есть стиранию воспоминаний, мыслей, надежд — всего.
— Нееет!
Бальдр был уверен, что вопль Хелы эхом отдался в тронном зале Асгарда.
Повелительница душ выставила вперед руку с растопыренными пальцами, из каждого из которых вырвалось некое подобие веревки, состоящей из полупрозрачной черной материи. Достигнув души Тора, они опутали его с ног до головы и потянули вниз. Благо, душа его оказалось менее склонной к бунтарству, чем ее обладатель, а потому податливо спустилась вниз, где Хела уже схватила ее руками, прижав к полу собственным весом.
По ее немой ворожбе душа Тора приняла более материальный облик.
— Тор, — тихо позвала Хела.
Бальдру показалось, что, произнеся его имя, Королева мертвых издала полувздох-полустон.
— Проснись.
Она коснулась его щеки, ласково проведя по ней ладонью, после чего светлые ресницы Тора дернулись, и он открыл глаза.
— Джейн? — пробормотал он.
Приглядевшись и поняв, что с последнего раза его дама не могла обзавестись длинными растрепанными волосами, которые темной аурой обрамляли лицо. А уж на черную помаду для губ милая Джейн и подавно никогда бы не польстилась.
— Тор, ты почему умер? — настойчиво спросила Хела, встряхнув экс-кронпринца за плечи.
Бальдр опустился рядом и помог брату приподняться на локтях.
— Локи… — пробормотал Тор. — Мидгард…
На этих словах глаза Хелы вспыхнули поистине демоническим огнем, а руки сжались в кулаки. С ее тощими узловатыми пальцами этот жест не выглядел таким уж угрожающим, но, учитывая, что обладательница этих пальцев –- королева Царства Смерти, все-таки заставлял насторожиться.
— Я убью его! — раздался ее шепот в несколько сотен децибел.
— Мне нужно обратно в Мидгард, — простонал Тор. — Там мои друзья… и Джейн…
— Ты останешься со мной! — отрезала Хела, выпрямляясь.
— Нельзя, — вмешался Бальдр. — Ты же понимаешь, что он — единственный, кто сможет одолеть Локи.
— В таком состоянии, — она кивнула на еле сидящего с помощью Бальдра Тора, — он бессилен. А с Локи будет кому разобраться! Врагов у него достаточно.
— Хела, Асгарду нужен не кто-то, а именно Тор! Как правитель. И победитель.
Хела помолчала, переводя взгляд с Бальдра на то, что было некогда душой Могучего Тора, после чего снова опустилась на колени рядом с Тором и, глядя в тусклые-тусклые глаза, проговорила едва слышно:
— Тогда ты вступился за меня. Сделал то, что должен был сделать мой отец. Никто, кроме тебя, никогда не пытался встать на мою защиту. Останься со мной.
Мольба в голосе.
Бальдр и Тор молча смотрели на Хелу: один с сожалением, другой — с недоумением, будто вспоминая, когда же он успел совершить тот подвиг, что ему только что вменили.
— Хела, — прошептал Бальдр, — в мире еще есть и будет множество тех, кому понадобится его защита. Не лишай их ее, это слишком эгоистично.
Повелительница душ поджала губы и отвела взгляд.
Она понимала, что ее желание эгоистично. Более того, она надеялась, что это так, ведь если она сама о себе не позаботится, то этого не сделает никто. Но именно этот поступок — она чувствовала — будет тяготить ее совесть, в наличии которой она порой начинала сомневаться.
Хела поднялась.
— Это смертная часть его души. Где божественная?
— Заключена в Мьёлльнире, скорее всего. Я так понимаю, ему успели его торжественно вручить, — ответил Бальдр, мысленно отметив, что не сомневался, что через пару дней после приобретения Тор умудрится его где-нибудь торжественно прос… протерять.
Сделав несколько пассов пальцами и выставив в сторону руку, Хела закрыла глаза, тут же почувствовав чужую энергию, в тысячи раз сильнее.
"Похоже, Всеотец, сейчас мы с вами на одной стороне," про себя усмехнулась она. Что ж, тогда ее задача упрощается: всего лишь вернуть смертную часть души Тора обратно в тело, о ее божественной составляющей позаботится Один.
Вокруг Хелы образовался круг света, начавший расти вверх, пока не превратился в вертикальный тоннель, сияющий, словно сотканный из солнечных лучей. Душу Тора как магнитом затянуло в самый центр, после чего неведомая сила начала поднимать его вверх.
Бальдр неотрывно смотрел на Хелу, лицо которой приняло выражение, которое он окрестил как печальная нежность.
— Не хватает только пения ангелов, — усмехнулся он.
— Можешь спеть, — буркнула в ответ Хела.
…Тем временем в Мидгарде.
— Джейн!
Издалека увидев Мьёлльнир, летящий в их сторону со скоростью артиллерийского снаряда, Селвиг с криком бросился к девушке, горько оплакивавшей смерть своего героя и, впившись в ее плечи, принялся оттаскивать в сторону.
— Идем!
— Нет! — хриплым голосом возразила она, в тщетных попытках сопротивляться.
Они успели отдалиться на несколько метров к тому моменту, когда две части души Тора соединились воедино и, словно в подтверждение тому, послали в небо разряд молнии.
Троица асгардийских воинов ликовала, Сиф готова была кричать от радости, а Джейн в немом восторге наблюдала "явление Тора народу."
Все были счастливы.
Кроме, разве что, Локи и его дочери, совершившей, возможно, самый благородный поступок в своей жизни.
Глава 8. Неожиданные новости.
После воскрешения Тора Бальдр и Хела с нетерпением ждали следующих посланцев из Асгарда, дабы узнать тамошнюю обстановку. Если бы не беспокойство Хелы о том, что Тор может умереть снова и "ритуальные услуги" понадобятся вновь, то уже давно сама бы наведалась в славный Асов град, заодно высказав братоубийце пару ласковых.
Когда над ними, деловито ознакомляясь со стрелочками и выбирая нужную, проплыла душа Лафея, Бальдр присвистнул.
— Палицу мне в ухо, смотрите кто здесь!
Его взгляд остановился на большом ожоге прямо в груди предводителя йотунов.
— Кто это его так?
Хела проводила взглядом короля ледяных великанов и отметила трепетно сжимаемый в его руке ледяной кинжал. Готовился кого-то прикончить.
Наконец, Асгард обзавелся еще одним умершим, который был готов в подробностях поведать обо всем, что произошло на родине за последние несколько часов и который — чего ни Хела, ни Бальдр не знали — при жизни был скальдом. Не утаив ни одной детали, он в красках поведал им душераздирающую историю о колоритной драке сыновей Одина. Тор швырнул в брата Мьёлльнир, предварительно окунув легендарное оружие в свинец, а Локи в отместку разбил о голову кронпринца синий стеклянный ларчик, начиненный кислотой. На заднем плане маршировали йотуны, а оркестр играл марш. Картина вырисовывалась такая, словно вот-вот должен был наступить Рагнарёк. В итоге Локи с позором сбежал. Куда и вернется ли — никто не знал, но все надеялись, что нет. С уверенностью можно было сказать, что в Асгарде воцарился мир. По крайней мере, на время.
Несколько недель спустя, Бальдр снова явился с новостями.
— Локи хотел захватить Мидгард.
Хела оторвалась от книги и закатила глаза.
— А бабу рыжую и вина красного он не хотел?
— Нет, зато хотел украсть Тессеракт и натравил на Асгард Таноса.
— С больной головы, да на здоровую, — проворчала Хела, снова углубляясь в чтение.
— Хела, его будут судить.
— Давно пора. Надеюсь, со всей строгостью и пристрастием.
— Тебя позовут.
Хела вздрогнула и недоверчиво посмотрела на своего фаворита.
— Зачем?
— Судить.
— При чем тут я?
— При том же, при чем главы остальных восьми миров.
Хела задумчиво отвела взгляд в сторону.
— Не слишком ли много чести для одного?
— Я думаю, что в случае с Локи просто слишком много "скользких" моментов. Как обычно. Всегда, подлец, умел все грамотно обставить так, что комар носа не подточит.
Хела до последнего надеялась, что это все окажется глупым недоразумением, но когда явился посланник Одина с известием, что Хелу, Владычицу Хельхейма, ждут в Асгарде, она занервничала. Одно дело хулить отца на словах, но совсем другое — подписать ему смертный приговор, а то, что Один поставит вопрос именно так, она не сомневалась: Всеотец всегда был любителем радикальных мер. Но отказаться она, естественно, не могла: как бы она ни относилась к Одину, но он был из тех, чьи приказы выполнялись беспрекословно.
Она удалилась в свои покои и обрушила костлявое тело на мягкую перину, пытаясь для себя решить, как же она относится к Локи и что выберет, когда встанет вопрос "казнить нельзя помиловать."
Она была на него обижена — это так. Но пыталась ли она хоть раз понять его, выслушать, внять. Разум подсказывал ей, что этого делать и не стоило, потому что все равно соврет. Локи—обманщик. Локи Злокозненный. Локи двуличный и плохой, так было всегда. Локи ее не любит, но почему же именно сейчас она в этом засомневалась?
Глава 9. Несостоявшееся раскаяние.
В Асгард Хела отправилась в сопровождении Бальдра, в то время, как главы остальных миров притащили с собой чуть ли не по целой свите. Видимо, хотели показать своим подданным, что бывает с обманщиками и предателями вроде Локи.
Один сидел на троне, вокруг него собралась огромная толпа: члены королевской семьи, приближенные, воины и прочие высокопоставленные асгардийцы. Вдоль зала стояло еще восемь столь же величественных кресел, предназначавшихся для представителей остальных миров: ближе всех к Одину сидели Фрейр из Ванахейма и Тор, как представитель Мидгарда. Дальше — князь эльфов Вёлунд и Альвис из Свартальфахейма. Чуть поодаль Хела и огненный великан Сурт напротив нее. Несмотря на широкие плечи, его массивные ноги едва доставали до пола ("Даром, что великан," усмехнулась она про себя,) и дальше всех — йотун Бюлейст, старший сын Лафея.
Судить Локи собрались всеми мирами.
Хела никогда раньше не бывала в тронном зале асгардского дворца, а потому с интересом разглядывала помещение, восхищалась роскошью убранств. Огромные окна от пола до потолка пропускали колоссальное количество света, отчего казалось, что все присутствующие буквально сияют, в то время как многие были в трауре. Но не все, конечно.
Румяный, словно пирожок, Фрейр накручивал на палец ус, о чем-то мило беседуя с красавицей Фреей, тоже судя по всему, не отягощавшей себя какими-либо треволнениями. Гуллинбурсти, любимый кабанчик Фрейра, такой же довольный, как его хозяин, время от времени бодро подбегал к ближайшему столику с угощениями, ловко становился на задние копыта и придирчиво выбирал пирожное. Затем, опрокинув пару ближайших кубков, скотины деловито заглатывала лакомство, после чего снова возвращалась к Фрейру — утирать морду о его плащ.
Лицо Альвиса являло собой эталон хеллоуинской тыквы. Как позже узнала Хела, дворфы винили Локи едва ли не во всех смертных грехах: сначала трикстер мешал им создавать чудесные вещи, потом украл Мьёлльнир, корабль Скидбладнир, копье Гунгнир, какое-то кольцо, волосы для Сиф и вообще страдал особо тяжелой формой клептомании. На это утверждение Владычица душ лишь пожала плечами: уж за кем — за кем, а за Локи точно не заржавеет.
Тор умудрялся сидя на месте не находить себе места. Как он только ни располагался на массивном обитом бархатом стуле! Сиф, стоящая справа от него, наклонилась и что-то прошептала. Громовержец после ее слов немного успокоился, даже чуть улыбнулся, а затем взял руку Сиф и коснулся губами кончиков ее пальцев. Хела бы взвыла от ревности и досады, если бы не Бальдр, вовремя сжавший ее плечо, предостерегая от излишней эмоциональности.
Всеотец, как и всегда, был настолько спокоен, что пока он не заговорил, напоминал на совесть сделанного манекена, сидящего на троне.
А заговорил он скоро. Его голос был тихий, но заполнил собой буквально каждый кубометр воздуха.
— Суд идет!
В зал ввели Локи, и сердце Хелы пропустило удар. Отец выглядел столь жалко, беспомощно и покорно, что, казалось, зная его таким, какой он был раньше, можно было тронуться умом. Бледный, исхудавший, с синяками под глазами, растрепанными волосами, в наручниках и с какой-то мудреной железякой, закрывавшей рот. Локи обвел затравленным взглядом присутствующих, скользнув им по Одину и Тору, и остановил глаза не Хеле. Она опустила голову вниз, расправляя несуществующие складки на юбке.
Когда она снова подняла глаза, Локи уже смотрел на Одина.
— Локи, — вкрадчивый голос Одина снова обволок всех присутствующих своим звучанием. — Ты будешь судиться главами всех миров Иггдрасиля. Это твое право, и ты им воспользовался.
Хела чуть было не вскочила с места с недоуменным возгласом. Довольно рискованно с его стороны — недоброжелателей у него всегда хватало.
— Присутствующие услышат здесь твою версию произошедшего, затем версию очевидца, — Один кивнул на Тора и троицу воинов, стоящую рядом, — и решат, заслуживаешь ли ты наказания, которое будет определено мною и соразмерно тяжести вины. Если большинством голосов будет решено, что ты не заслуживаешь этого наказания, ты будешь свободен и изгнан из Асгарда. Если же мнения разделятся, то к голосованию будут допущены свидетели. Есть ли у кого-то возражения?
Один обвел взглядом тронный зал, который, казалось, замер, боясь, как бы Всеотец не принял какое-нибудь неосторожное движение за возражение.
— Итак, мы готовы тебя выслушать.
Один сделал движение рукой и "кляп" Локи, издав лязгающий звук, расстегнулся и упал к его ногам.
В зале воцарилась идеальная тишина: никто не мог позволить себе роскоши упустить, как Локи будет изворачиваться и оправдываться перед всем честным народом. Но Лофт молчал, смотря исподлобья на Одина. Тот, в свою очередь, смотрел на опального принца, и казалось, что посредством этих взглядов они ведут бурную дискуссию.
— Локи, — подал, наконец, голос Один.
— Мне нечего сказать.
Идиот, мысленно взвыла Хела. Почему ему приспичило именно сейчас показать характер! Все знают, что он у него есть, но зачем напоминать, насколько он поганый.
— В таком случае, — Один снова сделал жест рукой, возвращая кусок металла на место, — слово предоставляется очевидцу.
Тор, секунд пять поколебавшись, поднялся и вышел в центр зала.
— Великий Один, — обратился он к отцу, — прежде чем начать, я хочу сказать, что Локи раскаивается в содеянном.
"Тору виднее," — тихо заметил Бальдр, а Хела тихонько улыбнулась.
Кронпринц не уставал ее поражать: он имел вполне шкурный интерес в избавлении от Локи, но все равно защищал, вступался за него. Поразительна, должно быть, та божественная часть его души, решила Повелительница мертвых.
Хела с интересом слушала рассказ Тора, исходя из которого "заплутавший во тьме" Локи абсолютно все ошибки совершил по неразумности природной: сначала йотуны подбили на крамолу, затем за дело взялись читаури во главе с Таносом, тем еще манипулятором. Короче, Локи — несчастная жертва в этом крокодильем мире.
Переигрывает, думала Хела, слушая речь Тора, и не сомневалась, что в унисон ей думают и все остальные, в том числе сам Локи.
Закончив рассказ, громовержец напомнил, что Локи раскаивается и даже в некоторой степени, если опустить детали, более или менее, просит прощения.
— Господа, — обратился Один к присутствующим, — у вас есть двенадцать часов на принятие решения, но мы намерены устроить предварительно голосование. Наказанием Локи послужат сто пятьдесят ударов магической плетью, прошу поднять руки тех, кто считает, что подсудимый заслуживает его в полной мере.
Фрейр, не раздумывая, вскинул руку, на каждом пальце которой красовалась, как минимум, пара перстней. Затем столь же уверенно подняли руки Альвис и Вёлунд. Последней поднялась вверх рука самого Одина.
Полторы сотни ударов плетью — не такое уж и страшное наказание, решила Хела. Я бы все три всыпала.
Ее рука взмыла в воздух.
— Пятеро, — констатировал Один. — Итак, как я сказал, у вас есть двенадцать часов на принятие окончательного решения. На сейчас закончим.
Он ударил посохом о пол, и в зале разом загалдело несколько десятков голосов.
P.S. продолжение в комментариях
@темы: воспоминания, писательские экзерсисы
-
-
18.11.2017 в 19:15-
-
18.11.2017 в 19:16